МАГАЗИН ПУТЕШЕСТВИЙ
Я устала. У меня было немного денег. И я захотела в отпуск. Пришла в Магазин Путешествий и полистала каталоги. Были традиционные недорогие предложения: полетать астероидом в пределах Солнечной системы, полежать лунным камнем на Луне, посидеть загадочным Сфинксом на Марсе. Но я мечтала о другом.
- А по Земле у вас что-нибудь есть?
- Есть, - улыбнулись мне, - начнем с самого дешевого?
- Пожалуй.
Передо мной раскрыли каталог. На первой странице что-то бесформенное делилось на две части.
- Это простейшие. Живут недолго, но без хлопот.
- Недолго меня не устраивает. Хочется расслабиться поосновательней. Вот мой знакомый рассказывал – он был тигром. Ему понравилось: на свежем воздухе, поел хорошо.
- Вы знаете, хорошие места уже разобрали. Даже приличных зоопарков не осталось. Есть одно место в цирке, но больше двух лет вы там не протянете.
- Это мало. А лет на семьдесят у вас что-нибудь есть?
- На этот срок хорошо поехать человеком.
- Как это выглядит?
Прошелестели страницы. В основном – две руки, две ноги. Ничего, удобно.
- Дорога сколько займет? – спросила я.
- Девять месяцев. Оформим договор – и вперед.
- Утомительная дорога?
- Да ну что вы! У нас миллионеры заказывают – быть лавой из вулкана. Так только горообразование миллионы лет идет! А девять месяцев пролетят – не заметите. Кроме того, по вашему желанию мы можем прервать путешествие. Но, как правило, нареканий не бывает. Когда прибудете на место, будете выглядеть вот так.
Мне показали человеческого детеныша.
- Почему он плачет? – спросила я.
- Только что приехал. Устал. Можем предложить бизнес-класс: кесарево сечение.
- Нет, пожалуй, у меня не хватит денег. Скидки у вас какие-то есть?
- Да. Скидки у нас в Китай: там людей много. Россия сейчас популярное направление.
- Трансфер?
- Разумеется. Представителя принимающей фирмы вы узнаете по белому халату. Да вы там будете не одна, не заблудитесь. Вас помоют, покормят сразу по прибытии.
- Гостиница хорошая?
- Вы, простите, в какую сумму уложиться рассчитываете?
Я назвала сумму.
- Ну, это двухкомнатная квартира, семья из шести человек. Мой совет – сразу вставайте в очередь на квартиру или копите деньги. Если повезет, лет через сорок смените жилье.
- Питание?
- Шведский стол. Приходите в магазин с местной валютой и набираете всё, что хотите. В стоимость путевки входит только завтрак – то есть, когда вы еще в младенчестве.
- Развлечения?
- О, с этим всё в порядке. Скучать не будете. Сначала мы вам предлагаем пойти в детский сад. Потом в школу. Она займет у вас около десяти лет. Потом – институт, то есть еще пять-шесть лет псу под хвост. Потом пойдете на работу. Это уже на всю жизнь. Практически только перед отъездом у вас появится свободное время. Купите сувениры, если здоровье позволит.
- А возвращаться как?
- Значит, так… - полистали каталог, - список болезней, от которых можно умереть. Красным подчеркнуты наиболее популярные.
Я посмотрела фотографии.
- Некоторые любят, чтобы их убивали. Можно с пытками.
Посмотрела фотографии.
- Это что? – спросила я.
- А… Это одна миллионерша заказывала. Её сначала заживо сверлили электродрелью, потом пятнадцать дней насиловали. Ну, есть деньги, чего не погулять. А можно самому. Вы там всё найдете, наши сотрудники вас обучат: анатомия, характер оружия.
Я посмотрела фотографии самоубийц.
- Но лучше мы сделаем сами. Не у всех получается. Попадают в больницы, потом неустойку платить приходится, потому что место уже забронировано для другого туриста. Кстати, хит сезона – смерть от вируса коровьего бешенства. Только это заказывать надо заранее. Вы практически по прибытии съедаете кусочек говядины, - и всё, и забудьте об этом. Живите, наслаждайтесь. К концу срока вас скрутит… Тут у нас гарантия. Вот, смотрите…
Листаю каталог.
- Инкубационный период большой, а результат – сами видите. Вам та миллионерша еще завидовать будет.
- Мне с мужем надо посоветоваться, - сказала я.
- А некоторые пары, знаете, как любят? Один едет человеком, а другой – вирусом. То есть, вы будете отдыхать вместе. Один станет причиной смерти другого. Очень удобно.
- Там нас проводят?
- Конечно! Перед отъездом вам надают много таблеток, цветов. За дополнительную плату можно заказать оркестр. Специально обученные сотрудники будут плакать и петь. Ну как?
- Попробуем. Оформляйте договор.
… Отдохнула я, в общем, неплохо. У меня даже случился курортный роман. Мы поженились и сорок лет прожили вместе. Перед отъездом, глотая подаренные таблетки, я почему-то плакала. Мой спутник оставался здесь еще на несколько лет. Он все спрашивал, как найти меня там, дома, но я не сказала ему. Прощание было сумбурным. Как всегда, мы не всё успели сказать друг другу.
Я вернулась домой. И все чаще думаю о том, как здорово было бы снова поехать на Землю и встретить там моего курортного друга. Но я, к сожалению, забыла спросить, когда у него следующий отпуск.
СУДЬБА ЧЕЛОВЕКА
Мое первое отчетливое воспоминание связано с творчеством. А именно: я сидел за столом, заваленным игрушками, бумагой, карандашами, - и рисовал.
Я изобразил (и смею утверждать, очень похоже) маму. Она шла по улице, не разбирая луж, и по обыкновению, несла в обеих руках тяжелые сумки. По три в каждой. Маленькая, худенькая, в съехавшем на лоб берете, который она не могла поправить, потому что руки были заняты…
Рядом шел мой отец. Ему я придал (впрочем, неосознанно) черты Маяковского. Красивый, большой, свободный мужчина, он улыбался всему миру. Ветер разметал его волосы: папа редко стригся, хотя часто ходил в парикмахерскую, и никогда не носил шапок. Он шел чуть впереди, мама не поспевала за ним со своими сумками. Отец протянул свои сильные красивые руки для приветствия – то ли зрителю, то ли оставшемуся за кадром прохожему. Отец наступил в лужу, и брызги разлетелись в стороны, особенно досталось маме, хорошо, что она ничего не видела из-за своего берета.
В брызгах играло солнце. Я как раз уточнял этот момент, тщательно прорисовывал желтым фломастером летящие золотые блики, когда надо мной склонился отец. Он долго рассматривал мой рисунок. От него пахло одеколоном и мокрым котом. Я молчал и ждал. Я очень переживал, что не успел как следует изобразить золотые блики, и мой талант не станет очевиден отцу.
Но отец был умный, тонко чувствующий человек. Он улыбнулся мне и сказал: «Из тебя выйдет неплохой художник».
Художник вышел из меня в тот же день. Сколько я ни бился над этими чертовыми бликами, у меня ничего не получалось. Мама вообще не узнала себя, а когда я объяснил ей, что это она, она сказала, что у неё сроду не было такого красивого берета.
Больше художник не приходил. Я ждал его в течение недели каждый вечер. Я наточил все свои карандаши, заправил папиным одеколоном фломастеры, достал новый альбом и ждал. Художник не шел. Тогда я подумал, что он, наверное, не может войти в квартиру, топчется за дверью и стесняется позвонить. И однажды в воскресенье, когда мама ушла в магазин, а папа – в парикмахерскую, я приоткрыл дверь. Мне почему-то показалось, что художник придет именно сегодня.
Художник не пришел, зато пришли чужие дяди.
- Ты один? – спросили они.
- Один, - как честный человек, ответил я.
Они очень обрадовались, попросили меня посидеть тихо, угостили шоколадной конфеткой «Мишка косолапый», а сами стали интересоваться квартирой. Те вещи, которые их особенно заинтересовали, они распихивали по своим карманам и сумкам.
Мне стало скучно, я хотел поговорить с ними, тем более что кто-то из них вполне мог быть моим художником. Я так напрямую и спросил их про художника.
- Молодец, парень, - сказал один из них, - Если бы все так разбирались в искусстве! Запомни: самый лучший художник в мире – Шишкин.
С этими словами он протянул мне еще три конфеты «Мишка косолапый», обернутые в картину лучшего в мире художника.
Раньше я такие картины уже видел в кондитерском отделе магазина. Но родители, люди простые, далекие от искусства, никогда не покупали мне их.
Я съел и эти три конфеты. Между тем, интерес чужих дядь к нашей квартире стал иссякать. Они поглядывали на часы, говорили, что уже пора, что у них еще много дел. Я же, чувствуя, как одолевает меня жажда прекрасного, спросил, много ли вообще осталось от творческого наследия художника Шишкина.
Чужие дяди переглянулись.
- Отдай ты ему весь килограмм, - сказал один.
Второй вывалил на стол целую гору шедевров русской живописи и сказал, потрепав меня по волосам:
- Какой, однако, из тебя вышел сладкоежка.
Тут он ошибался. Если уход Художника я почувствовал сразу, то Сладкоежка еще некоторое время жил во мне.
Я ел конфеты до прихода родителей. Сначала пришла мама. Я не буду подробно описывать, как она огорчилась, обнаружив пропажу своей единственной золотой сережки (первую она потеряла еще до моего рождения). Скажу только, что плакала она вплоть до прихода отца, а пришел он поздно. То есть, я бы даже сказал, рано: в пять утра. Запах мокрого кота доминировал над запахом одеколона. Я так и не понял, что он так долго делал в парикмахерской, если пришел даже еще более лохматым, чем обычно. Мама, видимо, поняла, потому что, вместо того, чтоб обрадоваться, расплакалась еще больше.
Отец же разбудил меня и с утра пораньше занялся моим воспитанием. В результате я полностью излечился от любви к искусству. В особенности же сомнительным представляется мне творчество русского художника Шишкина.
Еще одним результатом полученного воспитания был уход Сладкоежки. Уходил он от меня непросто. Мало того, что тело горело от тяжелых прикосновений отцовской длани, так еще оно покрылось красной сыпью от килограмма съеденных конфет.
Когда я выздоровел, папа повел меня в парикмахерскую. Я сразу узнал этот запах одеколона и мокрого кота, который издавали отрезанные человеческие волосы. Красивая тётя, которую портил только непропорционально большой живот, стригла меня, а отец смотрел на её и на моё отражения в зеркале и улыбался.
- Какой замечательный отец из тебя вышел, - почему-то грустно сказала она.
И ведь как в воду глядела. Несмотря на то, что моя стрижка маме понравилась, она вскоре развелась с отцом.
Тут мы сталкиваемся с феноменальным явлением. Отец вернулся в моего отца довольно скоро – месяца через два после того, как он ушел от нас. Красивая тетя-парикмахерша родила ему сына.
Потом я постоянно ходил стричься в ту парикмахерскую. Иногда меня стригла знакомая красивая тетя. С годами она менялась, красота её отцветала, она все больше походила на мою маму. Но, что выгодно отличало маму от неё, так это отсутствие огромного живота. От тети-парикмахерши он был также неотделим, как запах мокрого кота от моего отца. Видимо, отец не отлучался из отца надолго.
Шли годы. Из меня выходили талантливые музыканты, фигуристы, программисты, машинисты. Они никогда уже не возвращались. Однажды, на третьем курсе института, когда я встретил Лиду, из меня вышел способный педиатр. Я взял академический отпуск и женился. Удивительно, но через год педиатр вернулся, я благополучно окончил институт, устроился работать в детскую поликлинику.
Кого я часто видел у себя в кабинете, - так это малолетних внуков своего отца. Из них вышли здоровые румяные крепыши. То, что осталось, приходило ко мне. Они были очень болезненными, но аккуратно постриженными детьми. Они плакали и капризничали у меня в кабинете, и мне приходилось приручать их конфетами «Мишка косолапый». По тому, как жадно они их уплетали, было видно, что их дед так и не приобщился к искусству, и детям своим не дал должного образования.
У меня тоже были дети. Ничего серьезного из них не вышло. Они хорошо учились, ходили в музеи и театры, завалили весь дом книгами. Впоследствии старший сын стал художником, средний – писателем, а младший – пианистом. Две дочери удачно вышли замуж, из них вышли замечательные бизнес-вумен, и они нарожали такое количество красивых детей, что, если бы они болели, то я остался бы без выходных. Но они не болели, и я спокойно дожил до старости.
Однажды, в день своего 90-летия, я вдруг захотел конфет. Я достал припасенную для папиных прапра...внуков конфетку, с аппетитом съел её, надел очки и рассмотрел обертку. «Всё-таки неплохой был художник этот Шишкин, - с запоздалым раскаянием подумал я, - дети понимают это лучше. Вот и я когда-то понимал же. Но потом что-то ушло, растратилось на мелочи, много прекрасного прошло мимо».
Расчувствовавшись, я и не заметил, как съел целый килограмм. Наверное, ко мне вернулся сладкоежка.
Вечером, когда я, покрытый красной сыпью, лежал в своей постели, вокруг меня собрались все мои дети и внуки. Младший сын даже отменил свои гастроли, чтобы быть в этот час рядом со мной. Они стояли тихо, и мне вдруг показалось, что это не люди, а смешные косолапые мишки. Я счастливо засмеялся.
- Из него вышел хороший человек, - сказал один мишка голосом младшего сына.
Действительно, я почувствовал, как хороший человек приложил что-то приятно-прохладное к моим ногам, потоптался немного в области сердца, поворошил прутиком воспоминания в голове и, легкий, как облачко, выпорхнул изо рта.
Мне стало грустно – как тогда, когда из меня вышел художник. Я хотел встать и открыть дверь: вдруг хороший человек стоит там и стесняется позвонить? Но у меня не было сил, вероятно, их отнимало воспоминание об отцовской тяжелой руке.
Я еще немного подождал, но хороший человек так и не вернулся.
Надеюсь, ему не будет одиноко. Может быть, он встретит моего художника, и моего музыканта, и моего программиста. И они вместе придут к кому-нибудь и позвонят. Не прогоняйте их, пожалуйста.